Мой сайт

Реагировать ли России и ее гражданам на расследование международной группы журналистов? Или же «война все спишет»?

С самого начала, в целях защиты редакции издания, хотел бы всех предупредить. О фактах ли речь, применительно к конкретным опубликованным материалам, или же о наветах – достоверно мы пока не знаем. И потому официально заявляю, что использование мною в данной статье терминов «преступление», «криминальная система» и даже «ОПГ» (организованная преступная группа) носит характер ни в коем случае не клеветнический по отношению к власти и, тем более, не оскорбительный. Скорее, научно-методологический.

Их нравы и наши обычаи

Итак, что мы имеем?

Первое. Заблаговременное предупреждение пресс-секретаря Президента о готовившемся внешними враждебными нам силами «вбросе компрометирующих материалов», с пояснением, что, вроде, сами придумывают – и сами затем вбрасывают.

Второе. Одновременное опубликование в ряде мировых СМИ, включая российскую «Новую газету», материалов журналистского расследования -преимущественно, анализа материалов утечки из компании-регистратора «MossakFonseca». Затронуты высшие должностные лица ряда государств, включая и Россию. Из материалов, в частности, следует, что, оффшорные компании, якобы, связанные с ближайшим другом Президента России, в быту скромным виолончелистом, оперируют миллиардами долларов. Причем, в связи со сделками (оцениваемыми как сомнительные) с отечественными государственными и полугосударственными корпорациями. Притом, что последние фактически (здесь уже без всяких «якобы» с моей стороны, а безусловно) зависимы в своих действиях от воли Президента.

Третье. Реакция парламентов и правительств ряда европейских государств. В Бельгии, Великобритании и Исландии, как сообщили СМИ, уже заявлено о планируемом проведении официального расследования в целях подтверждения или, напротив, опровержения представленных данных. С последующим, при подтверждении фактов, принятием мер – вплоть до отстранения от власти высших должностных лиц и дальнейшего их преследования в уголовном порядке.

Четвертое. Реакция российских органов власти и высших должностных лиц. Фактически, сводится к тому, что опубликованное не соответствует действительности, является попыткой дискредитации Президента, и потому нет предмета для обсуждения.

Пресечем клевету решительно

Что ж, соглашусь: если не соответствует действительности, то и нечего обсуждать.

Обсуждать нечего. А расследовать?

Ведь согласитесь: лучший способ пресечения всякого рода слухов, сплетен, тем более, вражеских «вбросов» и порождаемого ими недоверия к власти – публичное независимое расследование, с последующим публичным же представлением его итогов? 

И тут выясняется, что, в отличие от перечисленных европейских государств, а также, например, от США, у нас, даже если и захотели бы, тем не менее, расследовать… некому.

Их стандарты

Не идеализируем Запад, тем более, что он все более и более проявляется как наш противник. Но тот же Петр Первый, например, не стеснялся учиться у противника. И потому небольшой ликбез.

Что в подобных случаях делается, например, в Германии?

По инициативе 20 процентов депутатов Бундестага создается парламентская комиссия по расследованию, которой все должностные лица и органы госвласти обязаны предоставлять всю затребуемую комиссией информацию.

Ладно, скажете, там же парламентская система, а у нас, совсем другое дело – система президентская?

Да, системы бывают разные, но логика в более или менее цивилизованных государствах, тем не менее, везде одна и та же.

Что в подобных случаях делается, например, в стране с президентской системой правления – в США?

Во-первых, по требованию парламентского меньшинства учреждаются комиссии по расследованию, показания которым обязаны давать под присягой все, включая действующего Президента. Отказ от дачи показаний допускается, но исключительно одновременно с добровольной отставкой.

Во-вторых, если этого недостаточно, если есть основания не только для публичного разбирательства на уровне дачи публичных показаний под присягой, но и для следствия (со всем арсеналом средств уголовного расследования), то по требованию меньшинства депутатов учреждается независимый прокурор, никоим образом не зависящий от действующего Президента и парламентского большинства, но имеющий все полномочия для ведения полноценного следствия, включая расследование действий высшего должностного лица государства – Президента.

И вопрос для самопроверки: если в США или в Германии кто-то, например, пресс-секретарь Президента или Канцлера, в ответ на обвинения в СМИ заявит, что это все – «рука Москвы», станет ли это основанием для НЕпроведения расследования? Допустим, даже будет достоверно установлено, что именно Москва, в своих интересах, вбросила компрометирующие материалы – станет ли это основанием для отказа от независимого расследования?

Те ли стандарты перенимаем?

Как известно, в сфере экономики, промышленности, российские власти, фактически, отказались от российской собственной стандартизации и пошли по пути прямого заимствования целого ряда стандартов западных. Это, зачастую, ставит нашу промышленность в изначально подчиненное положение: стандарты ведущими странами всегда принимаются таким образом, чтобы именно своим корпорациям, с учетом своих особенностей и предыстории, дать максимум преимуществ.

В то же время, в области обеспечения контроля общества за властью западные (фактически – уже общемировые) стандарты категорически не перенимаются, но вместо них внедряются симулякры: издали внешне похожие, но, по существу, лишь имитирующие аналогичное действие.

Кстати, в одном из комментариев к другой моей статье, один читатель как-то посетовал, что я, с его точки зрения, неуместно использую термин «цивилизованное государство» по отношению к государствам каким-то иным и противопоставляя их, тем самым, государству нашему.

Что ж, никак не хочу унизить свою страну и свой народ, тем более, в глазах внешнего мира. Но хотел бы обратить внимание своих (наших, отечественных) читателей на то, что выше приведенные примеры – это примеры именно цивилизованных отношений между властью и обществом, способности общества контролировать свою власть и, при необходимости, спрашивать с нее. Отсутствие же такой способности, например, в значительной части африканских и латиноамериканских стран, с моей точки зрения – никоим образом не признак «иной цивилизации», но признак, уж простите, недостаточной цивилизованности, неразвитости, неспособности общества поставить себя и свои интересы выше узкокорыстных интересов тех или иных властителей.

Остается напомнить, что государства конкурируют между собой не только в сфере экономики и военного строительства, но и в сфере социального устройства и госуправления. Что, в конечном счете, определяет затем и успехи или, напротив, провалы в сфере экономической и военной.

Объективный взгляд в зеркало

Где же мы с вами на этой шкале способности расследовать то, что, к сожалению, всегда возможно - злоупотребления и преступления власти?

Первое. Счетная палата - по Конституции должна формироваться независимо от Президента. По логике, она должна была бы проверить, как минимум, обоснованность и соответствие государственным интересам всех сделок, осуществленных полугос- и госкорпорациями (включая кредитование банками с госучастием) с сомнительным оффшором, якобы принадлежащим ближайшему другу Президента страны. Но Счетная палата у нас с 2003-го года … прямо зависима от Президента. Целое десятилетие руководители Палаты могли назначаться исключительно по предложению Президента. А в последнее время Президент, вроде как, смилостивился. Это теперь называется «расширение полномочий фракций»: дали фракциям возможность предлагать кандидатуры, из которых затем все тот же Президент выбирает приемлемые для себя, после чего уже происходит назначение Думой и Советом Федерации…

Второе. Закон о парламентском расследовании принят, но, мягко говоря, ущербный. Начиная с того, что назначает расследование не парламентское меньшинство (например, одна пятая депутатов – как в Германии), а большинство. Компетенция парламентских комиссий на Президента и его действия никоим образом не распространяется. Наконец, ответственности всерьез за отказ от показаний или дачу такой комиссии ложных показаний так и нет.

То есть, вместо парламентских комиссий по расследованию у нас что?

Фикция.

И третье. Следственный комитет жестко подчинении Президенту. И никаких «независимых прокуроров» в принципе не предусмотрено.

И вот теперь, положа руку на сердце, ответьте: можно ли наше государство – не вообще, а в смысле взаимоотношений между обществом и властью – называть цивилизованным, соответствующим хотя бы самым минимальным стандартам наличия в руках у общества инструментов самостоятельного контроля за властью?

Война все ли спишет?

Но, может быть, это все – цивилизованные правила и нормы контроля общества за властью – актуально лишь в мирное время, а у нас оно теперь почти военное?

В отличие от логики «охранителей» нынешней системы, моя логика противоположна. А именно: противостояние, война с противником (пусть пока, к счастью, не «горячая») – никак не основание для того, чтобы как-либо «либеральнее» относиться к ворам по нашу сторону фронта. Напротив, война предъявляет ко всем куда более жесткие требования, нежели мирное время. И прежде всего - к властителям.

Разрушает наш фронт не борьба с коррупцией (как недавно, уж извините, «залимонила» одна депутат-охранитель), а именно сама коррупция, прежде всего, коррупция на самом высшем уровне.

В интересах сплочения общества в особо напряженный период властители просто обязаны быть радикально более щепетильны. А общество к своим властителям – радикально более требовательным.

Опыт истории с Эрмитажем

Понимаю, что публике всегда интереснее ответ на самый простой вопрос: есть ли факт конкретного преступления? И если бы я работал следователем, прокурором, журналистом-расследователем, то, в соответствии со своими обязанностями, старался бы именно этот интерес удовлетворить.

Но моя жизнь сложилась иначе. И в парламенте (на Съезде депутатов СССР и Верховном Совете, затем в первом выборном Совете Федерации), и в Контрольном управлении Президента, и в Счетной палате я занимался не собственно проверками. Но созданием системы – подотчетности, ответственности, контроля, пресечения злоупотреблений властью. Соответственно, и на объектах контроля всегда обращал внимание (и требовал того же от подчиненных) не только на конкретные факты нарушений. Но и на более важное: не обнаруживается ли система, потворствующая нарушениям и злоупотреблениям.

Яркий пример – результаты проверки в 1999-2000 гг. нами (тогдашней, подлинно независимой Счетной палатой) Государственного Эрмитажа.

Конечно, обращавшихся к нам потом журналистов интересовало одно: украден ли какой-то конкретный экспонат? Но украден или не украден, кем именно и когда – компетенция не наша. Это – уголовное расследование: МВД, прокуратура, теперь – Следственный комитет. Мы же тогда обращали внимание общества на еще более важное. А именно: созданы условия, позволяющие массово красть. Да так, чтобы затем было невозможно установить, когда именно и кто именно украл или подменил произведение искусства. И это - наряду с совсем банальным… Правильнее было бы сказать – «разворовыванием» бюджетных средств. Но, к сожалению, это не решение суда, а лишь моя качественная оценка. В отчете же - точные термины: «нецелевое использование» и незаконное начисление, в том числе, руководителем самому себе. То есть, даже в элементарной, самой минимальной добросовестности директор Эрмитажа нами, скажем так, уже даже не подозревался. Я подробно тогда это описывал, в деталях.

Музейная ОПГ?

Сейчас же напомню лишь два типовых элемента созданной именно системы, позволяющей скрывать и покрывать разворовывание.

Первый: была противозаконно введена целая система снятия экспонатов с ответственного хранения. В результате на момент нашей проверки более двухсот двадцати тысяч (!) экспонатов не числились на материально ответственном хранении ни на ком конкретно. И из запрошенных выборочно пятидесяти экспонатов из этого списка комиссии сразу смогли предъявить … только три. Что и отражено в нашем отчете. Позднее, в свое оправдание, директор Эрмитажа по центральным телеканалам показывал: да вот же она – та самая картина, все на месте. Но факт остался фактом: на момент проверки – предъявить не смогли. Где, в чьей, может быть, частной коллекции, эта картина висела в момент проверки? Да и подлинную ли картину показали потом по ТВ? Это уже все вопросы к следствию, которое у нас зависимо от властей и, насколько мне известно, надлежаще проведено так и не было.

И элемент второй. Было установлено, что ряд ценнейших экспонатов вывозился за рубеж – сначала как положено: с экспертизой при вывозе, страховкой и госгарантиями принимающей стороны. Но по окончании выставки, вместо возврата в Эрмитаж, по специальным «разрешительным письмам» Минкульта, начинал путешествовать по миру – уже без страховок и госгарантий принимающей стороны. И, главное, без промежуточных экспертиз подлинности. И так самые ценные экспонаты Эрмитажа путешествовали по миру по полгода и более. Даже без экспертизы подлинности сразу по возвращении в Эрмитаж. Лишь когда набиралось какое-то количество таких вернувшихся экспонатов-путешественников, проводилась «экспертиза подлинности»… оптом. Все это отражено в наших актах и отчете, вследствие чего мне пришлось тогда ставить вопрос о необходимости повторной экспертизы подлинности каждого из тех экспонатов, что «попутешествовали» по миру подобным образом. Но и это, насколько мне известно, сделано не было, во всяком случае, тогда.

К чему я привел этот пример? Да лишь к тому, что если бы наша проверка тогда выявила лишь отдельные факты недостачи (а их, как сказано выше, было выявлено множество), то вывод был бы лишь о конкретных преступлениях, может быть, разовых и не связанных между собой.

Но проверка выявила систему, созданную, очевидно, не случайно, а целенаправленно. Что дало мне тогда основания ставить вопрос о необходимости расследования не отдельных фактов нарушений, но их совокупности, в единой системе с созданием условий для возможности их совершения и сокрытия в массовом порядке. С учетом же вовлеченности в создание системы, обеспечивающей возможность для преступлений и условия для их сокрытия, значительного количества лиц, в том числе, выдававших незаконные «разрешительные письма» Минкульта, речь приходилось вести о расследовании деятельности не отдельных лиц, а, как я это понимаю, целой ОПГ - организованной преступной группы. Но в ситуации зависимости следствия от властей, подобное уголовное расследование оказалось невозможным.

Отдельные факты или преступная система?

Вернемся к нынешней ситуации – в связи со «вброшенными» нам, может быть, даже и «Госдепом», но материалами, безусловно требующими независимой проверки.

Подтвердятся ли изложенные в журналистском расследовании факты или же они окажутся подлогом? Если подтвердятся, то будут ли проведены затем надлежащие расследования действий высших должностных лиц и руководителей полугос- и госкорпораций? Это то, что, так или иначе, рано или поздно, но впереди. Соответственно, впереди и диагноз - в части, касающейся конкретного преступления или же, напротив, навета, клеветы.

А вот то, что в стране создана система, в рамках которой у нас с вами в принципе нет инструмента для того, чтобы провести независимую от заинтересованных властителей проверку изложенных в журналистском расследовании фактов (или наветов), вот это для меня, само по себе, уже безусловный диагноз. Диагноз, к сожалению, чрезвычайно негативный, сам по себе провоцирующий масштабные злоупотребления властью, в том числе, в ущерб нашей экономике и обороноспособности.