Мой сайт

Загадка Человека

В мире систем, которые становились и еще становятся в эволюции, есть одна абсолютно загадочная система – Человек. И хотя о его загадочности написано немало, но сформулировать про это пару тезисов не так-то легко. С них и начнем.

Для себя я определяю первое свойство Человека как сверхизбыточность. Если говорить об истории, то «использование» человека обществом всегда было ужасающе частичным, и, тем не менее, человека хватало на любые варианты этой частичности. И дело не в том, что он универсально одарен природой, дело в том, что человек обладает способностью к развитию у себя любых способностей и любых потребностей. Пределы в его деятельности если и есть, то они обусловлены его физическими и биологическими параметрами. Но чаще всего и это компенсируется технически. Даже в спорте идет война методов.

Если идти в сторону Духа и Разума, то здесь пределов у человека нет. Подвиги святых и достижения ученых демонстрируют, что на этом тяжком пути все зависит только от самого Человека. Одно это чувство дает силы жить и двигаться вперед даже в тех ситуациях, где тело больше не хочет тебе служить. Примеров тому масса и сегодня, достаточно посмотреть в телевизоре на Стивена Хокинга.

В действительности Человек – единственное на этой планете существо, способное безгранично развиваться и постоянно превосходить себя. И этот невероятный потенциал, находящийся в нас и рядом с нами, чаще всего исчезает, не раскрывшись и на долю процента. Люди даже не догадываются, что они носят в себе безмерность возможного. Это первое.

И второе: Человек обладает еще одним совершенно загадочным свойством – самодостаточностью. Он способен сам из себя вырастать, подобно волшебному растению, пробивающему любые преграды.

Человек и общество

Что же происходит в истории? Общества эксплуатируют частичность Человека, поскольку в полном объеме его возможностей он никакому обществу пока не нужен. Безграничность вбивается в прокрустово ложе конкретного исторического общества, и в результате воспитания человек даже не догадывается, каким он рожден и какими силами располагает. Во взрослом состоянии он, вроде бы, осуществляет выбор, но сам этот выбор уже ограничен, поскольку рамки задаются ему обществом. Такой усеченный выбор навсегда закрывает огромную часть наших способностей. И человек, особенно русский, это чувствует – «тоска!!!». Великан в мире лилипутов.

Я постоянно говорю студентам: единственное, что эволюционирует в социальной истории, это машины из людей и машины из машин – техносфера. И еще – наполняется амбар культуры, а он в ядре состоит из методов деятельности, остальное артефакты. А человек за все это время социальной истории оставался практически неизменным, потенциально безмерным, но в основном – пустым. Ему только записывались все новые и новые социальные программы (педагогика), а потом они же актуализировались обществом (управление). Его использовали как программируемую биологическую машину. А сам он почти всегда «глушился», но если уж прорывалось в нем тяга к развитию, то обнаруживались настоящие чудеса. Так было еще при нашей памяти в СССР, но про это разговор особый, еще никем не начатый.

Основание общества – универсальный потенциал человека – никогда обществом в полном объеме не использовалось и не развивалось. Отсюда естественный вопрос: а это в принципе возможно? Каким должно быть общество, которому это надо? Да и возможно ли такое общество?

При переходе к планетарному уровню сложности проблем у нас нет иного варианта выживаемости, кроме как запуск «общества развития человека». Лозунг этот звучал многократно, но теперь поговорим, что именно вкладывается в это понятие сегодня, какое содержание.

Что есть сейчас

Для начала мы поговорим о доминирующих обществах, скажем, в пределах века. Восток пока не берем.

Сейчас на плаву остались в основном западные общества, которые выросли на идеологии модерна. А сама эта идеология вырастала не просто на противодействии религии и Разума. На самом деле еще с раннего этапа капитализма формируется довольно страшная антитеза – чтобы добиться успеха в мире денег и вещей, человек должен был отсечь значительную часть своей духовности, проще говоря, отключить морально-этический контур. «Мораль в бизнесе? – ну вы чудак», как говорит американка в одном французском фильме. Путь к этому отказу занял три столетия.

И тогда получается, что из формулы Канта выбрасывается «нравственный закон внутри нас» – он не просто не нужен в идеологии успеха, он мешает. А это контур духовного управления человеком и в то же время – это и есть дверь в развитие. Но об этом чуть ниже.

Я с удивлением наблюдаю, как относятся к службе посетители в западных соборах. Как к шоу. Ни малейшего поползновения к духовному усилию нет на лицах. Они вообще не клоны напрягаться. А исповедь – «давайте откроем капот», примерно так, некая техническая операция, аналогичная посещению психоаналитика. Остались только ритуалы.

Нравственный закон связан с обязанностями тебя перед другими. Он работает как ограничитель. И если этот ограничитель убрать, ты экономишь силы для достижения успеха. Доведем логику до предела – и вот вам Ницше: свободный от всего человек. Он констатирует смерть Бога.

Почему фашизм поднимает Ницше на щит? Потому же, почему современный Запад постоянно склоняется к фашизму, он и раньше поддерживал и сегодня поддерживает фашизм. Пример современной Украины, если его рассмотреть в этой логике, просто-таки убийственный. В недавнем православная страна утонула в жестокости и ненависти. Да и само православие в ней удушается со звериной жестокостью.

Современному западному человеку нечего защищать. Без Бога в мире вообще нечего защищать, тем более – идти на смерть. Как-то смешно предполагать, что западный человек пойдет на смерть ради автомобиля, холодильника, бассейна и т.д. Скорее наоборот: он все это «сдаст» при первых же выстрелах за самое ценное свое достояние – «спасайте ваши задницы», любимый клич американских фильмов.

Напротив, самая примитивная, упрощенная, и т.д. вера всякого рода террористов надевает на них пояса шахидов и они идут на смерть, хотя их жизни обычно ничего не угрожает. У них есть высшие ценности, с которыми мы не можем согласиться и признать. Но они у них есть. И эти ценности движут людьми. То есть – выброшенный Западом контур управления людьми таки работает. Хотя Запад пытался предпринять все возможное, чтобы он нигде больше не работал.

С тихим ужасом я смотрю на эволюцию своих знакомых на Украине и понимаю только одно: не так уж и важно, кем они остались в глубине души, но важно как они действуют и что говорят – слово и дело. Оттуда выглядывает примерно такое же чудовище фашизма, которое было и в Германии. Оттого, что оно карикатурное, его чудовищность не меняется: жестокость и бессмысленность этих зомбированных людей выглядит так, как будто на них тоже надеты пояса шахидов. Только они куда более трусливые и безмерно болтливые.

И вот наблюдается, что западный либерализм скатывается либо в ультранационализм, либо в фашизм, либо в их смесь (национал-фашизм). И то, и другое – человеконенавистнические идеологии. И то, и другое возникает – от отсутствия «надсистемных» ценностей: без Бога нечего защищать западному человеку. Назвать это прогрессом язык не поворачивается, а значит перед нами явный регресс. Он приводит к тому, что большая часть зараженного этой идеологией успеха человечества думает, что делает шаг вперед, а при этом проделывает два шага назад. Причем, стремительно: Украина превратилась в руины за пару лет.

Скатывание большинства обществ в архаику и регресс, в халифат или фашизм – вот наше премилое окружение. С одной стороны тисков – Украина, с другой халифат. И мы геополитически зажаты между этими неаппетитными «альтернативами». Картина пока вырисовывается неприглядная, но какова перспектива? Есть ли выход из этого исхода?

Конец западного «гуманизма» случился, когда бомбили Югославию – в самом центре просвещенной Европы, на глазах у всех. Стоило нам ослабеть, как западный принцип «все дозволено» показался во всей красе. После этого говорить о каких-то нормах международного права стало бессмысленно. Да никто больше и не говорил – термин исчез из обиходного лексикона. На место правил, по которым все играют, пришли исключения – и теперь любое действие НАТО трактуется как очередное исключение – особый случай. А когда нет нормы, то право больше не действует. Только право силы.

Вот такая вроде бы незаметная метахимия. Все начинается с отрицания нужности «нравственного закона внутри нас» ради достижения успеха здесь и сейчас (при этом личное стремление к удовольствию не подвергается сомнению). А закачивается монстром вседозволенности, который без моральных критериев всегда разворачивается против самого человека.

Ограниченность западного человека – это осуществление выбора и осуществление поступка без малейшей мысли о нравственности. Но подобный критерий можно ведь применить и к самим носителям этого критерия, и как они тогда запоют? Обычно они поют очень громко.

Выкидывая сам этот пласт регулирующих ценностей из внутреннего обращения, запад вполне осознано манипулирует сознанием остальной части человечества. При этом они предполагают, что их суперобщество состоит из суперлюдей, не подверженных устаревшей морально-нравственной системе управления. Роботами манипулировать действительно невозможно и взывать к их совести бессмысленно.

Поскольку государства (порожденные ими эгрегоры) являются естественными конкурентами для машин манипулирования, их старательно разрушают. Поэтому главным предметом современной манипуляции становятся государства. Мы наблюдаем процессы рассыпания ряда государств, дабы управляемость со стороны манипулятивной машины увеличивалась.

Об обществе потребления и идеологии успеха

«Общество потребления» как завершенная идеология появилось в 1950-х годах в США. Этому способствовала вторая мировая, в которой США потеряли от силы 300 тыс. чел, а СССР – 20-24 млн. Но если перечислять, что они приобрели, снабжая одновременно и Германию и СССР, а также какие невиданные возможности открылись перед ними в результате оккупации Западной Европы и Японии, то просто ах! Короче говоря, с 50-х годов в США начинается потребительский бум, самым ярким проявлением которого стало «детройтское барокко» в автомобилестроении. Большая иллюзия состояла в том, что этот удачный для США исторический поворот с притоком колоссальных дармовых ресурсов был выдан за результат «американского образа жизни». А сама программа «экспансии американского образа жизни» была создана как проект еще в 1946 году.

Оккупированные страны без военного бюджета одна за другой демонстрировали «экономические чудеса» – ФРГ, Италия, Япония, Южная Корея. Им даже денег подкидывали из того, что у них же и отняли (золото Третьего рейха). Японии, правда, на развитие ничего не дали, только на выжить. А освободиться от оккупации ни Германии, ни Японии, ни Южной Корее не удалось до сих пор – страны полны военных баз США и бесправны.

Поскольку потребительство стало идеологией, оно наложило отпечаток на все сферы жизни. Например, образование должно готовить грамотного потребителя, и в ряде стран четыре класса школы – уже большое достижение. Доминирующий американизм проник во все поры западного общества. Тем более, что управлением сознанием занялся Голливуд: вся мировая история была последовательно подвергнута цензуре в голливудской продукции.

Промывание мозгов сопровождалось оглядкой на достижения социализма – Запад демонстрировал, что социальная защита здесь лучше, и шведский социализм – это почти коммунизм. Но как только СССР развалили, эта показная сфера стала скукоживаться. Исчез геополитический конкурент, не на кого больше оглядываться, рабочим не к чему апеллировать.

Прикрытием идеологии потребительства являются красивые лозунги, которые нигде не соответствуют действительности.

Прежде всего, декларируется равенство. А на деле общество потребления – это всегда сложное, почти кастовое общество, абсолютно безразличное к судьбам отдельных людей, поскольку во всех вариантах общество потребления – это общество индивидуализма, центризм Я.

Паутина идеологии общества потребления ловит человека на приятные мелочи, а превращается в бесконечный морок. Получение удовольствия теоретически не имеет пределов, разве что наступит истощение организма как в известном опыте про крысу и рычаг. Разложение сверхпотребителя происходит очень быстро, достаточно вспомнить, с чем имели дело наши полицейские, гонявшиеся за супермерседесом с супермолодежью: агкоголь, наркотики, порнография, сверхдорогая машина, демонстрация своего неприкасаемого места в этом… социуме. Они еще жить не начали, а предел потребления ими уже достигнут. Дальше куда?

Кстати, а кто эти люди и на что они претендуют? Они претендуют получить по наследству место управляющего нами. Ведь на это была направлена революция номенклатуры, которая сдала СССР. Вы хотите, чтобы эти… отпрыски руководили нами и нашими детьми и внуками?

Когда по наследству передаются чины, положение и возможности, формируется кастовая, или сословная, система. Она уже видна везде: проступает в образовании, сфере услуг и т.д. Двигает ли она нас вперед? Да нет, она отбрасывает в феодальное прошлое. За 30 лет у нас успешно построено средневековое кастовое общество, которое опирается на полудохлую экономику полубандитского капитализма.

Но так во всех странах: в обществе потребления для разных каст существуют свои особые (клубные) права, кардинально нарушающие то, что декларировано для всех. Это всегда общество с очень многими сокрытыми правилами, которые распространяются только на не афишируемые закрытые зоны. В самих закрытых зонах степень извращенности пределов не имеет.

Навязывание потребительским обществом «идеологии успешности» породило в наших условиях массу «менеджеров-однодневок», погубивших не одно учреждение, включая образовательные. Они демонстрируют свою скоростную болтливость, «излучают уверенность», одеваются по всем журнальным канонам и страсть как хотят понравиться всем – чего не бывает. Работают только напоказ и только на очень короткопериодных показных мероприятиях. Мимо кармана не пронесут. Тянуть длинную программу просто не способны и желания не выражают. Обычно на открытых выборах их прокатывают, поэтому они стремятся прилепиться к большим посудинам, следующим в направлении денег и власти. А такие караваны уже отчетливо видны и облепившие их ракушки тоже. Время от времени они «попадают», но от них мгновенно открещиваются капитаны посудин.

Эти герои нашего времени не один советский завод продали на металлолом. А построить ничего не построили. И даже когда они совершают реальные прорывы, заваливая Запад нашим зерном, оборотная сторона всегда будет короткопериодная – урвать здесь и сейчас, а не выстроить дело на века.

Самыми успешными, как и положено в декадансе, оказались гладиаторы – спортсмены всех мастей, а так же ведущие треп-шоу с длинными языками и плотно упаковавшиеся не сменяемые поп-музыканты. Мне особенно нравится, когда такая ведущая из какого-нибудь «дождя» поучает в эфире, как надо жить и зарабатывать очередного молодого трудягу из провинции – столько ненависти и презрения, что аж зашкаливает. Не успешный ты, парень, пойди застрелись или утопись! А вот Я!..

Оборотная сторона общества потребления такова: если человек не соответствует идеологии успеха, путь ему только один – в депресняк. Для этого хорошо развит рынок «черных» продуктов: алкоголь, гамма наркотиков, «колеса» и т.п. Страстное принятие идеологии потребительства в наших 90-х большинством жен привело к массе суицидальных последствий. Не только мужья, но и многие их детки попадая в эту паутину обманов и кредитов быстро доходили до отчаяния и пополняли кладбища. Статистика, хоть и явно перевранная, везде по стране чудовищная. Ради интереса почитайте даты жизни на самих кладбищах.

Что в итоге? А нечто странное в итоге: на поверхности все еще плещется гламур и сопровождающие его лица, от которых подташнивает. Но при этом вне круга внимания живет огромный слой людей, которые на дух не приемлют идеологии общества потребления и блесток успеха. Нахлебались по полной, с души воротит.

У нас искусственно создают ощущение пустоты, ненужности, отсутствие признания. А между тем мы продолжаем работать на свою страну и ее будущее, создавая науку без грантов, технологии без инвестиций, обучая кадры вопреки реформам правительства, выстраивая новую экономику вдали от фанфар и премий. Что наша новая армия, ниоткуда возникла? Или из призывов 20 лет подряд «внедрять инновации»? С этими инновациями совсем смех: облегчили поиски американцам, собрав в Сколково молодые кадры, способные на прорывы – раньше они их у нас вылавливали как блох по всем вузам, а теперь, пожалуйста, на одном блюдечке. Здесь-то им применения нет, поэтому где они теперь все? А там.

И что мы имеем в итоге? Мы имеем конфликт между тем, что плавает на поверхности СМИ и отражается в телевизоре на всех программах без исключений – и невидимой Россией, которая и думает, и действует иначе, чем ей предписано с Запада. Пропорция 5/95, о чем мы неоднократно говорили по разным поводам.

Долго такая диспропорция длиться не может, поскольку хош ни хош, происходит незаметная институлизация и этой невидимой России.

Но неприятие не есть позитивная программа. Что делать-то?

От общества потребления к обществу развития

Поскольку я циклист, мой тип мышления проще всего демонстрировать при помощи схем. Но тут хватит и описательной части.

Исходная схема проста. В вековом цикле общественного сознания есть три фазы: фаза МЫ-общества, фаза равновесия (МЫ-Я), фаза Я-общества. 

Довольно скоро нам предстоит переход к новому типу общества, и по окраске это будет гиперколлективизм, МЫ-общество. Но другое дело – содержание этого нового цикла. Довольно давно я вывел закономерность, которая утверждает: в новом витке в качестве содержания фигурирует то состояние, которое было в предыдущем цикле в фазе наивысшего расцвета (МЫ-Я). Для нас это был лучший период СССР 1964-1975 годов с пиком в 1970 году. Пока зафиксируем это утверждение, и двинемся далее.

Довольно часто в полемике мне приводят мнение об СССР А. Зиновьева. Есть даже такие, кто его прочел. При этом не учитывается один простой факт: Зиновьев критиковал не сам принцип коммунизма в нашем исполнении, а то состояние стагнации, в котором находилась страна в момент выхода этих книг на Западе. Коллективизм тоже может выродиться в нечто формальное и бездуховное – и Зиновьев с сарказмом показал эту формально-ассоциативная структуру, полностью забюрокраченную. И здесь я с ним согласен, поскольку по моим понятиям цикл доминирования коллективизма закончился со смертью Сталина. А длить его искусственно дальше – вот в этом была ошибка наших идеологов. Зацементированность идеологии утопила эксперимент СССР. Но он был продолжен в Китае, где это поняли. И будет иметь продолжение еще и у нас. 

Разумеется, в 80-х МЫ-общество стало анахронизмом, о чем Зиновьев с горечью и пишет. Модификацию идеологии надо было проводить в 1970-75 годах. А этого не было проделано, в итоге чего страну съела ржавчина идеологии потребительства. И сам Зиновьев пришел в ужас от того, что своими текстами подстегнул ситуацию к развалу. Он-то наивно хотел улучшить социализм. Правда, смешно предполагать, чтобы Запад публиковал книги, способствующие улучшения социализма. Благими намерениями… 

Но вот мы и потребительства с успехом нахлебались, и пришли к выводу, что истина лежит посредине между МЫ и Я. В нашем опыте прошлого это как раз и был выделенный период шестидесятых. Он – единственный наш реальный образец из истории, не гипотетический. 

Итак, вскоре нас ожидает переход к другому типу общества. На раннем этапе оно будет непременно коллективистским, а по содержанию – равновесным (МЫ-Я). Предел в виде экономики МЫ, сталинский социализм, по сути дела был построен как государственный капитализм – полное изъятие и перераспределение. Здесь решалась задача выживания в капиталистическом окружении, и она была этим приемом решена. А вот что за задача стояла в 60-е и не была решена? Вернее так, какие задачи были поставлены и решены, а какие нет?

Ну, например, из очевидного, была решена задача уничтожения сословного общества. Иначе ни я, ни один из моих донбасских знакомых, поступавших в вузы в 1970-х, не имели бы ни малейших перспектив в жизни. При той нищете жизни платные вузы для провинциальных талантов были бы просто неподъемными. Это было важнейшее достижение социализма.

Когда я рассказываю про это студентам, они слегка не верят, что у любого ребенка в СССР была возможность стать кем угодно в зависимости от его воли и таланта. Сам человек пробивается и достигает всего, а не папа с деньгами и мама с родственниками – этот нынешний протекционизм ведет к вырождении, что было видно и тогда (звучало в пьесах и фильмах) и особенно сейчас. У меня во всех платных группах есть пара-тройка «блатных», которые от чего-то там косят. Блуд в глазах, следы уколов, тупость и наглость в поведении – это наша будущая управленческая элита, сидящая на наследственных деньгах. 

Но сломать кастовый принцип – еще не значит построить общество развития. Есть еще одно условие, и оно тоже существовало в реальности шестидесятых. В достаточной мере это было общество доверия. Я помню отзывчивость и открытость людей тех лет. С ними можно было делать дела, рассчитанные на длительные сроки. Было понятие дружбы – сегодня оно совершенно другое. Оно во многом еще с войны шло и в 50-е носило ярко романтический оттенок. Вот это состоянием между коллективизмом и индивидуализмом порождало совершенно особый образ жизни. Очень комфортный, а потому веселый. Нет поводов впадать в уныние, если в любой ситуации ты можешь все начать сначала и измениться. «Проснись и пой!»

Мы понимали, что космонавтам за их подвиги положена «Волга» и квартира. А как же! Заслуженные люди. Вот эта аура – идеология заслуженности (служи делу, и за службу получи сполна) – она и составляет суть доверия. Мы все делаем части одного большого дела и верим в это. Мы можем опираться друг на друга, и находим в этом смысл – «ты уехала в дальние степи, я ушел на разведку в тайгу», кто-то из нас найдет нефть или кобальт. Тогда было не важно кто, дело-то общее.

Что мы здесь наблюдаем, так это другое, чем сейчас, отношение к возможностям человека. Невозможно было бы прорваться в космос, если бы сотрудники Королева не дневали и ночевали в КБ и на заводах. Не одна семья была разрушена из-за этого, но все понимали, что нельзя разрушить куда более ценное – образовавшуюся общность людей, способную решать невероятной сложности проблему освоения космоса. Ставить и решать проблемы такой сложности можно только на полном доверии. И выпадение кого-то одного в этом целом создавало невосполнимую брешь. Особенно очевидно это стало со смертью Королева. Здесь ценен именно ты со своим уникальным опытом. Отсюда другое отношение к возможностям человека и его колоссальный рост в данных экстремальных условиях. Ведь большинство ведущих сотрудников Королева сначала корабли в космос запустили, а кандидатские получили уже потом.

Общество развития отличается тем, что ценит личность с ее уникальным опытом. Всякий человек бесценен и его опыт тоже бесценен.

Из сегодняшнего окошечка «идеологии успеха» это зрелище невыносимо, поскольку индивидуализм не может принять идеи такой общности. При этом современный индивидуалист понимает, что качает за границу нефть, найденную в труднейших условиях именно этими людьми, которым и «спасибо» часто было достаточно в качестве стимула. 

Видеть смысл в развитии – это «Понедельник начинается в субботу», я прочел его в пятом классе и был в восторге, хотя почти ничего не понимал из деталей написанного. Но понял потом. 

Итак, общество развития может быть построено только на всеобщем доверии, на идеологии заслуженности. Это необходимое условие, соблюсти которое очень нелегко и искусственно в масштабе страны не получится. В группах иногда получается. Причина в том, что большие ментальные волны уговорить или перепроектировать не удается.

И последнее: общество развития будет стоять на других целевых опорах. Оно должно выявлять и решать действительно значимые проблемы, признаваемые всеми – полностью всеми. И оно должно делать постоянные шаги вперед в решении таких общезначимых ключевых проблем.

О педагогике общности 

Поскольку я участвовал в целом ряде педагогических экспериментов и затевал их сам, я понял, что есть три типа педагогики. 

Скажем, коллективистская – педагогика Макаренко, но не только. Она работала в первой трети века, поскольку дух коллективизма того требовал. Например, знаменитый Баухауз, где, кстати, изучали книги Макаренко.

Удивительная педагогика Сухомлинского – как раз равновесная. Я работал в первом эксперименте недалеко оттуда и бывал в этой школе, но уже в 80-х. Она могла существовать только в ауре 60-х, эта педагогика радости, даже счастья. У Сухомлинского была создана особая детско-взрослая образовательная общность, развернутая на сельской школе, поселении и колхозе. Он превосходно понимал, что если такой общности нет, то школа никого ничему не научит. Да и учил он отнюдь не школьной программе. Что интересно, цели свои он декларировал открыто, вот только некому их было понять. Он совпадал совсем не с советской школой, а духом той эпохи, отчего и был так известен.

Урок для нас оттуда: действительное развитие личности происходит только в такой общности (МЫ-Я, разновозрастной). Эта общность учила жизни. Повторить этот опыт, как иногда пытались у нас, невозможно, как невозможно вернуть то время и его ауру. Кстати, его книги понемногу исчезали из библиотек по мере того, как стана входила в застой. 

Потом, когда я сам руководил кафедрами и вузами, я понял, что этот принцип разновозрастной общности есть единственное, что обеспечивает развитие в любом коллективе. Нам даже удалось совершить свой небольшой рывок в науке, вот только он не ко времени пришелся. Но помнится не только мне.

Индивидуальная педагогика – это был главный вопрос для меня, когда в 1991 году на базе АвтоВАЗбанка я создавал проект «Банк-колледжа», а потом Академии бизнеса и банковского дела. Главное, чего не было – не было образцов. Ведь если педагогика не коллективистская и даже не сориентирована на общность, то как учить? Аналоги в истории нашлись, на то она и культура как хранилище образцов. Но с педагогами были проблемы. Тут нужен был не просто другой метод, а иной тип учителя. Если отбросить показуху и рекламу, таковых единицы. Индивидуальное развитие оказалось работой почти ювелирной. Но это теперь тоже история. Тем не менее, я понял – есть и такой тип педагогики. В России крайне редкий и присутствующих в узких диапазонах личной подготовки настоящей элиты.

Саморазвивающегося человека создает только общность МЫ-Я – это вывод из изложенного. Вывод полезен тем, что позволяет ставить задачу на наступающий период нового общества, общества развития. А российский менталитет, как никакой другой, отзывчив именно на этот тип общности. Следовательно, в наших руках будущее.